Сейчас он похож на быка. Принявшего стойку. Разъяренного. Так и полыхает этой энергией ярости. Глаза мечут опасные, мощные, ядовитые молнии. Кажется, одним взглядом способен все вокруг раскрушить, даже весь дом, не только эту ванную.

— Влад…

Оседаю вниз по стенке. Ноги перестают держать. Сами подгибаются.

По лицу текут слезы облегчения.

И даже не пытаюсь их вытереть или остановить.

Живой. Он живой, Господи! Он вышел из этого пекла!

— Влад…

Рывком стягивает с себя ошметки рваного пальто, отшвыривая в сторону. Не отводит от меня полыхающих черных глаз. Таких, что впору бы отшатнуться. Сбежать. Спрятаться, куда угодно.

Но это же мой Влад… Тот, ради кого бьется мое сердце!

Что бы он сейчас ни сказал, что бы не сделал, я не могу его бояться. Просто не могу! Единственное, что способна ощущать, чувствовать, — безграничное, затапливающее счастье. Оно на самом деле отогревает меня, пробивая корку льда, которой я покрылась. Оно острыми покалываниями разлетается по всей коже, по всему телу, по всем, что внутри…

Он вправе наказать меня. Возненавидеть.

Но это уже не важно.

Все неважно, раз он вернулся!

Делает шаг и в миг оказывается рядом.

Резко дергает на себя, заставляя подняться.

Прижимается так крепко, что его сердце начинает колотиться во мне. Насквозь. Отбивается ударами, рваными, мощными толчками сквозь меня, где-то в спине.

Дышит надсадно. Рвано. Тяжело.

Дергает подбородок на себя, впивается в глаза этим одуряющим, полыхающим бешенной энергией взглядом.

— Даааааша, твою мать! — хрипло, яростно, сквозь зубы.

И — резким рывком. На себя. Впечатываясь в мои губы.

Накрывая собой. Убивая. Раздавливая мой рот.

Он обрушивается на меня всем своим невероятно огромным телом. Так, что хрустят ребра.

Жадно заглядывает в глаза, чуть оторвавшись от губ и тут же набрасывается снова.

Терзая. Клеймя собой. Толкаясь языком яростно, распирая всю меня этим напором, пронзая до самого горла.

Смятые губы горят. Пекут. Покалывают.

Но я только вжимаюсь в него еще сильнее.

Распахиваясь вся. Исходя сумасшедшей, бешеной дрожью во всем теле. Обхватываю его шею руками.

Пусть. Пусть трещат кости. Пусть саднит кожу. Пусть. Лишь бы не отрываться. Никогда не отрываться от тебя, любимый!

Глава 44

Жадно обхватывает мою грудь. Опускается к ней то ли со стоном, то ли с рычанием.

Отдаюсь.

Опираясь на стенку, запрокинув голову. Не выпуская из сжатых пальцев его густых волос.

Боже. Как мне его не хватало!

Этих глаз, этих прикосновений, пусть и таких грубых, таких жадных, как будто он изголодался до боли и сейчас набрасывается так голодно, так жадно, так жестко и неистово!

Я тоже изголодалась, любимый! До безумия! Рви, клейми собой, запечатай каждый миллиметр моего тела! Наполни собой, своим вкусом и запахом так, чтобы от меня самой ничего не осталось! До боли, до истомы, до изнеможения! Потому что нет большей боли, что быть от тебя вдалеке…

Его одежда мокрым шлепком летит на пол.

Распахивает мои ноги, практически на шпагат, резко дергая вверх, впечатывая в стену.

С рычанием бешеным, диким, одним толчком вбивается на полную мощность.

Растягивая до безумия. Заполняя собой так, что горло сжимает спазмом.

— Даааашааааа, — не слова, не голос, рычание.

Замирает, поднимая на меня пьяный, безумный взгляд.

Мечется глазами по лицу, будто и сказать и прочитать в нем хочет.

А я сердцем все его слова читаю, отвечая беззвучно, тянусь к нему еще ближе, обхватываю лицо руками.

— Люблю, — выдыхаю в его раскрытые губы. — Люблю тебя, Влад! Вся твоя. Вся. Насквозь! И хотела бы с этим что-то сделать, но не могу!

Набрасывается на мой рот.

Будто слова мои впитывает, в себя заглатывает.

Бешено. Безумно. Так, что внутри все выворачивается наизнанку.

Обхватывает мои ягодицы крепкими руками.

И бьет. Бьется внутри. Вколачивается как бешеный. С такой силой, что искры из глаз. Все внутри сжимается, трепещет. Огромный член долбит меня, будто разламывая на куски.

— Влад, — задыхаюсь, захлебываюсь в этом неистовстве. Распахиваю ноги еще шире, как могу, принимая его до капли, до сантиметра. Всю его ярость безудержную. Всю его бешенную страсть.

Лихорадочно мечусь руками по широким плечам, по спине. Губами, — по груди, перекатывающейся сталью.

— Никогда, — ударяется в меня со всей силы, подхватывая подбородок, сдавливая его стальными пальцами, заставляя снова поднять голову и смотреть ему в глаза. — Никогда я не был и не буду с другой женщиной, Дааааша, — и новым ударом искры из глаз высекает. Пронзает насквозь. — Ты. Только ты. Всегда. Здесь!

Прижимает обе моих руки к своей груди.

— Всегда, Даааааша, — снова ударяет.

Надрывно. Судорожно. Всю мощь свою в каждый удар вкладывая.

И я сжимаюсь. Сжимаюсь так сильно, как никогда. Обхватываю стенками его мощный член. Ощущая каждую разбухшую вену на нем. Чувствуя, как нетерпеливо, жадно он дрожит и дергается внутри меня.

Перед глазами темнеет в один миг. Кричу так, что срываю горло.

Ничего не вижу. Ничего не чувствую.

Только его тело. Стальное, горячее, обжигающее, впечатывающееся в мое удар за ударом.

Только вспышками — там, внутри, где-то глубоко — его слова.

— Моя. Моя навсегда, Дааааша. Никогда. С другой. Никогда!

Глава 45

Я прихожу в себя долго.

Будто из вязкого тумана выныриваю.

Ноги дрожат. У самого основания саднят так, рак будто меня рвали на части.

Стенки внутри до сих пор подрагивают, мощно сжимаясь спазмами. Внизу живота разливается приятное, сладкое тепло.

— Влад…

Счастливо улыбаюсь, открывая наконец глаза.

Он здесь. Его лицо — красивое, безупречное, такое идеальное, каких, казалось бы, и не бывает, склонилось надо мной.

Здесь. Он здесь. Мне не приснилось.

— Влад…

Плачу и улыбаюсь одновременно.

Скольжу руками по его лицу. Вдыхаю его сумасшедший запах. Ловля его распахнутым ртом. Не могу надышаться. Только один есть на свете для меня кислород. Без него я просто задыхалась. Все это время задыхалась.

— Прости меня, — прижимаюсь лицом к широкой груди.

Я завернута в одеяло. Значит, он успел меня вытереть и перенести в постель.

Боже! А я ведь ничего не помню! Этот оргазм свел меня с ума! Снес с катушек! Заставил потерять сознание…

— Прости… Я не должна была. Я…

— Тссссс…. — прижимает меня к своей груди, а я и улыбаюсь и плачу от счастья. Как мало мне для него надо. Он. Просто он рядом.

Зарывается пальцами в мои волосы, шумно втягивая наш общий запах.

А я покрываю его грудь горько-сладкими поцелуями сквозь слезы…

— Ты должна мне верить, Даша. Должна, моя девочка. Что бы ни случилось. Что бы ты ни увидела и кто-то бы ни сказал. Просто. Должна. Верить.

Всхлипываю. Да. То, что я натворила чуть не стоило Владу жизни.

— Я не бросаюсь словами, Даааша, — мягко поднимает мое лицо.

Так же лихорадочно, как и в ванной, скользит по моему лицу горящим черным взглядом. Прожигает и ласкает. Заставляет вспыхнуть и успокоиться одновременно.

Прижимает крепче, мягко гладя по плечам, а я блаженно обвиваю его шею обеими руками.

— Я никому и никогда не говорил этих слов. Ни к кому за всю жизнь ничего подобного не чувствовал. Я люблю тебя, моя девочка. Люблю, слышишь! Я много грехов натворил за жизнь. Но одно остается неизменным. Я не изменяю самому себе, Даша. Как бы я мог прикоснуться к другой женщине, с ней спать, если ты — здесь?

И снова прижимает мою ладонь к своей груди.

— Ты там бьешься, Даша. Ты заставляешь меня чувствовать себя живым. Ты моя реальность. Разве я мог бы отодрать от самого себя собственное сердце, прикасаясь к другой?

— Ты мужчина… — шепчу так тихо, что и сама еле разбираю. — И… Тебя не было так долго… Мне казалось, ты меня забыл…